Равноценны ли исповедь и покаяние

Все, что человек переносит в жизни терпеливо, осознавая свою вину, – это и есть покаяние. Допустим он ударил себя молотком по пальцу и вместо того, чтобы извергать ругательства, со слезами на глазах скажет: «И по делом мне, за мои грехи мне все пальцы нужно поотбивать». Главное — не ропот, а смирение.

Часто человек приходит в храм и перед священником «выливает» всякую чушь, не достойную внимания: в среду молока попил, муху пришиб, в воскресенье работал и т.д., но почему-то забывает о том, что совсем не заботится о своих родителях, не помогает нуждающимся и завидует своим коллегам. Процесс превращается в банальное перечисление грехов без чувства раскаяния.

Настоящие исповеди бывают 1-2 раза в жизни. Истинно кающийся человек вызывает сострадание. Стоя перед священником, он рыдает, бьет себя в грудь, с трудом выговаривая слова. Обычно такая исповедь затягивается, но зато душа очищается. Конечно, невозможно так каяться каждый раз. Например, Пушкин А.С. при смерти пожелал исповедоваться, и ошеломленный священник, выйдя от него признался, что он себе желал бы такой исповеди перед кончиной.

Исповедью покаяние заменить нельзя. Это только составная часть покаяния, причем не самая главная. Исповедаться не значит покаяться. Этот термин означает рассказать или открыть.  Таким образом, люди могут рассказывать о своих грехах своим близким друзьям и родственникам, но при этом не будет раскаяния.

Покаяние – это серьезный переворот в душе. Это стремление переменить жизнь и не возвращаться на старый путь. Многие ли из нас на это способны? Бывает, что верующие приходят на исповедь еженедельно и без сокрушения перечисляют, как им кажется, неправильные поступки в их жизни, и далеко не каждый священник может образумить такого человека.

Открытие помыслов – высокая планка

Если же такая исповедь происходит часто и по всем правилам, то она уже превращается в открытие помыслов, что встречается в практике монахов. Допустим верующий не совершает смертных грехов, живет благочестиво, молится, но ощущает, что у него внутри идет борьба. Иногда он может не сдержаться, раздражиться, что-то не то подумать и т.д. Такие помыслы и действия не будут считаться грехами. Они будут являться наружными признаками той самой внутренней борьбы.

Практика священнослужителей смешала в одну кучу исповедь и откровение помыслов. Далеко не все способны принимать эти откровения. Мирянину исповедоваться по-монашески не возможно. Ему придется бегать на исповедь ежедневно. Прихожанин, изложив все свои помыслы, снова возвращается в свою обычную среду, где его семья, родственники, соседи т.д., и «липкая грязь», которую он снял пред священником, снова на нем оседает. Он чувствует изменения и на следующий день снова бежит в храм. Для таких людей больше подойдет монастырь, где такая традиция взята за правило, и каждый монах ежедневно исповедует свои помыслы своему «старшему брату».

Если верующему поставить очень высокую планку, то получится не очень хорошо. Он может ее не достигнуть и начнет унывать. Достигая ее, он не может там удержаться и, сорвавшись, снова унывает. Блажен тот пастырь, который способен различить принципиально важные вещи и второстепенные мелочи. Если мирянина начать исповедовать по всяким мелочам, блага не будет. Возникнет высокая нагрузка на священнослужителей, но еще больше пострадают прихожане. Они в буквальном смысле сойдут с ума, раскапывая в себе мелочи, которых с каждым днем будет становится все больше.

Необходимо забыть про бумажки, на которых прихожане пишут свои грехи (или помыслы) и, таким образом, рассказывают про свою тяжелую жизнь. Нужно разделять понятия беседы и исповеди. Беседа не всегда возможна, тем более, когда позади исповедующегося стоит длинная очередь, и время играет ключевую роль.

Все, что нужно прихожанину, - это вера, молитва, литургия, священное писание, а священник пусть будет таким, каким Бог пошлет. Он не может быть другом, он проводник между кающимся и Богом. К нему нужно относиться, как к автомату с напитками: бросил монету, взял свое и пошел дальше.

На основе беседы с протоиереем Андреем Ткачевым.